Андрей боготворил своих родителей. Это прояснилось на первой же консультации, когда он извлек из бумажника крокодиловой кожи, закатанные в пластик снимки – Мамы и Папы. Извлек из  того отделения портмоне, где люди его возраста, (Андрею было 39 лет), носят фото своих улыбчивых детей.

Порой в кабинет психотерапевта обращаются за консультацией люди, которые как будто зависли  в давно ушедшей эпохе. Андрей, по внешнему облику и манере поведения, был из 90-х гг. XX столетия: кожаная куртка, мелодия «бумер» на мобильном телефоне, который он никак не мог отключить, примитивный татуаж. Ускользающий взгляд и лексикон в 300 слов, основными из которых были «короче», «типа того» и «не понял?». Консультирование человека подобного склада обычно затруднено из-за неадекватного запроса, предъявляемого психологу, и быстрого разочарования клиента в отсутствии мгновенного результата. Запрос Андрея на консультацию был нереалистичным – «верните мне жену», но за этим высказыванием, повторяющимся из раза в раз, скрывались боль, гнев и печаль. И когда любое из этих чувств прорывалось сквозь маску «братка», оно было ярким, интенсивным и искренним.

Андрей находился в терапии достаточно длительное время. Раз за разом, змеиной кожей, с него слезала бравада аутоагрессивного поведения – неадекватная гордость за езду в пьяном виде или за драки с правоохранителями. И перед психологом оказывался растерявшийся сирота,  потерявшийся родителей и заблудившийся в своих мыслях, чувствах и желаниях.

Модальность психотерапии аналитического направления предполагает обращение к родительско – детским отношениям. Погружение в события раннего детства, (писатель Михаил Зощенко называл этот период «перед восходом солнца»), происходит тогда, когда в отношениях «терапевт – клиент» уже высок индекс взаимного доверия. И клиент может выдержать демифологизацию своих взаимодействий с родителями. Поскольку их послания, полученные в некритический возраст детства, не осознаны и частично интегрированы в личность клиента. Сейчас мы говорим не о психотравмах – насилии, инцесте  или тотальной заброшенности ребенка, а о предписаниях и разрешениях, бессознательно транслируемых родителями своему маленькому сыну или дочери.

Дальнейшее повествование будет опираться на терминологию трансактного анализа. Мы позволим процитировать наш собственный текст из ранее опубликованного на сайте материала, (с некоторыми купюрами), в котором проясняются особенности трансактной теории.

В трансактном анализе постулируется, что человек имеет 3 эго-состояния: Родитель, Взрослый и Ребенок — и каждый момент времени проживает в одном из них. В эго-состоянии Родителя, (или просто — в Родителе) мы реагируем на ситуацию по-родительски, то есть заботимся о ком-то, ругаем, хвалим, эмоционально поддерживаем, воспитываем кого-то, (что бы ни вкладывалось в это слово). Каждому из нас знакомо это состояние. Критикуем оппонента, контролируем подчиненных, хвалим самого себя мы тоже из Родителя. Находясь во Взрослом эго-состоянии, мы реагируем на реальность «здесь и сейчас», используя все навыки и умения, которые у нас есть. В этом эго-состоянии мы решаем большинство серьезных задач, которые перед нами ставит жизнь. А как часто мы ведем себя по-детски? Играем, поем, танцуем. Или даже шалим. А также боимся темноты или мышей. Робко стучимся в дверь начальника. Вжимаем голову в плечи и густо краснеем, когда нам кажется, что нас осуждают. В эти моменты мы проживаем жизнь в эго-состоянии Ребенка.

Еще до 7 лет ребенок получает от родителей целый набор предписаний, которые определяют его дальнейшее отношение к себе, к окружающим людям и к миру в целом. Предписания – это переданные ребенку, (вербально и невербально), приказания, как ему жить. Это бессознательные послания из эго-состояния Ребёнка родителя в эго-состояние Ребенка сына, (дочери). Трагизм ситуации в том, что, во-первых, предписания токсичны, то есть действуют на дальнейшую жизнь ребенка разрушительно, а во-вторых, родители совершенно не осознают процесс передачи этих указаний. Одновременно с этим взрослыми транслируется множество положительных посланий, (в трансактном анализе их называют разрешениями).

В трансактном анализе наиболее токсичным принято считать предписание «Не будь!» Одним из основных положений психоаналитической теории является констатация факта, что человек амбивалентен в отношении к своим близким. Мы любим их, и одновременно злимся на них. Мы хотим быть с ними, и в тоже время они мешают нам.  Мы надеемся, что бы они будут жить долго рядом с нами, и одновременно желаем быть свободными от них. Из этой человеческой амбивалентности проистекает ужасное на слух, но так часто встречаемое предписание «Не будь!» Когда отец, утомленный бесконечными детскими «дай – дай», говорит «заткнись и исчезни!», или истерзанная  полуторачасовым младенческим плачем мать произносит «чтоб ты провалился!», в них проявляется негативная часть внутреннего конфликта: «я люблю ребенка, но иногда он мне очень мешает». В некоторых случаях, это состояние родителя, малыш воспринимает как предписание «Не будь!»

Когда мы исследовали отношения Андрея с родителями, меня особенно насторожило принятое им послание: «Жить надо ярко, горя как пламя». Это выражение клиент повторял как мантру. При этом отец Андрея в 50 лет сгорел от алкоголя, потребляемого им в разрушающих дозах. А мать, с поставленным в годы юности диагнозом «Ишемическая болезнь сердца», в течение многих лет произносила две неизменные фразы – «сыночек, я надорвала себе сердце, рожая тебя». И «твой отец прожил яркую и прекрасную жизнь!» Когда ребенок воспринимает себя причиной болезни собственной матери, он может, под гнетом вины, принять ситуацию как родительское предписание «Не будь!»  И чувствовать себя недостойным жизни. В трансактной теории в подобном случае говорят о принятии раннего решения «я заслуживаю смерти». Под влиянием защитных процессов это решение трансформируется и в новой редакции оно может выглядеть не столь фатально. Анализ сценария клиента привел меня к выводу, что его жизнь находится под влиянием решения – «я буду жить, пока живут мои родители!»

Необходимо отметить, что мой клиент родился достаточно поздно, и когда его родители сделали свой выбор – небытие и один за другим ушли из жизни,  их сыну было чуть больше 25 лет. И Андрей пустился во все тяжкие – секс с проститутками без использования презерватива, пьяные дебоши, гонки ночной порой по встречной полосе  стали для него обыденным времяпрепровождением. Это поведение можно рассматривать как суицидальное. Оправдывая его, клиент произносил сакраментальную фразу: «Жить надо ярко, горя как пламя». Молодой мужчина, окончивший английскую спецшколу и МГИМО, отбросил свои навыки и умения и занялся нелегальным риэлтерским бизнесом, на грани, а иногда и за гранью закона. Он не замечал, что пламя его жизни уже начало испускать удушливый дымок преждевременной смерти.

Но божество смерти — Танатос не заполучило Андрея до срока, его стремление жить было достаточно мощным. Он полюбил, и его избранница Ирина разделяла его чувства. Они вошли в отношения и вскоре вступили в брак. Так либидо в очередной раз одолело мортидо. И хотя подобные победы происходят ежесекундно и на протяжении существования всего человеческого  рода, их нельзя обесценивать. Ведь таким образом Жизнь одолевает Смерть!

Андрей «остепенился» и ночным гонкам стал предпочитать неспешные поездки в «Ашан», а крепким дистиллятам — безалкогольное пиво. Жизнь молодой пары была размеренной и чуть скучноватой.  Однако Ирина, при входе в квартиру Андрея, стала испытывать все больший дискомфорт. Ей стало казаться, что она живет в мемориале. На стенах появились безыскусные  работы отца Андрея — он когда-то выпиливал лобзиком фигурки зверей из фанеры; супружеское ложе было прикрыто стареньким маминым пледом. И что самое тревожное — место свадебных фотографий Ирины и Андрея заняли фото родителей Андрея. Начались скандалы — Андрей утверждал, что Ирина покушается на самое святое, что у него есть, на память о Маме с Папой. Ирина доказывала, что их с мужем отношения более значимы и важны. В доме запахло враждой и алкоголем — Андрей вновь вернулся к бутылке, а затем и к аутоагрессивному поведению. Добавив к нему вспышки ярости, при которых вещи Ирины летали по комнате, а как-то раз оказались выброшенными на лестничную клетку. И молодая женщина покинула «уголок вечной памяти».

Процесс психотерапии Андрея проходил нелегко. Наиболее болезненным осознаванием стал процесс деканонизации родителей — к 39 годам для него они стали святыми. А их поступки безгрешными.

Ритуал признания того факта, что Мама и Папа могут совершать ошибки и желать «странного» был проведен. А принятие того обстоятельства, что малыш не может быть виновен в болезни матери, дало клиенту силы двигаться вперед, в жизнь, не принимая родительских «даров смерти».  Он вызвал бригаду мастеров, и «уголок памяти» был переделан в детскую.

Андрей в сорок лет пересмотрел свой сценарий. И принял новое решение — жить своей жизнью!

Истории, используемые в текстах, являются вымышленными. Они придуманы авторами для иллюстрации описываемых психологических взглядов на то, как развиваются отношения. Создавались эти истории на основе опыта работы с реальными людьми, но не являются прямым описанием клинических случаев. Герои сюжетов – собирательные образы. Гораздо реже мы используем подлинные истории. Тогда предварительно получаем разрешение клиента. Но в этом случае изменены все данные, которые позволили бы идентифицировать реального человека.

Алексей Сивов, психолог, трансактный аналитик. Игорь Гожий, психотерапевт, трансактный аналитик.