Когда мы создаем свою семью, у нас уже есть пара «любимых» рэкетных чувств (о том, что такое рэкетные чувства см. «Чувства «здоровые» и «нездоровые»), которые мы вынесли их семьи происхождения. Супруги могут образовывать удивительные союзы.

К примеру, недовольный муж (чье рэкетное чувство – недовольство) оказывается в паре с виноватой женой (обладательницей рэкетной вины). Команда оказывается «сыгранной» по рэкетным чувствам. Муж привычно недоволен по любому поводу – в его родительской семье недовольство уважалось, все с пониманием относились к недовольству друг друга, и когда он был маленьким недовольным мальчиком, его «принимали в серьез». Жена привычно виноватая – родители ценили, когда она демонстрировала чувство вины в конфликтах, и прощали ее, что служило положительным подкреплением для этой эмоциональной реакции девочки. Он недоволен (часто и по совершенно разным поводам), она при этом испытывает вину. Своей виной жена подкрепляет недовольство мужа. От вины женщина начнет уставать только в том случае, если не получает привычных с детства «прощений», которые служат необходимым положительным подкреплением для нее.

Гораздо менее устойчивой будет семейная система, в которой рэкетные чувства не могут найти себе пару. Например, женщина происходит из семьи, где принято было быть недовольными и виноватыми. О желаниях не говорилось открыто и прямо. Если нужна была помочь в чем-то, то человек «включал» свое недовольство. На недовольство было принято реагировать чувством вины и попыткой понять, в какой помощи нуждается человек.  Скажем, мать готовит обед. Она уже устала и хочет привлечь дочь к готовке. Она не говорит об этом прямо (в семье не принято просить), а становится недовольной. Причем так, чтобы дочь могла заметить это недовольство. Дочь реагирует на это чувством вины. Ведь мать устала без ее помощи. Значит, дочь «провинилась». А то, что мать не попросила  о помощи прямо, не важно. «Ведь можно (и нужно) это понять и без лишних слов!» Провинившаяся дочь начинает заглаживать вину, активно участвуя в приготовлении обеда. Такая эмоциональная интрига не осознается участниками этой своеобразной игры.

Представим, что муж женщины из этого примера происходит из семьи, в которой привычным рэкетным чувством была обида. То есть обижались друг на друга и замолкали на несколько дней. И к человеку, погруженному в обиду, относились с пониманием. Ждали, когда он «отойдет» от своей обиды, успокоится.

В этом случае вынесенные из родительских семей поведенческие стереотипы не комплементарны. То есть не дополняют друг друга, а создают непонятное для супругов напряжение. Обиду мужа женщина воспринимает как недовольство. А недовольство в ее родительской семье выполняло коммуникативную функцию: показывало, что человеку нужна помочь. Поэтому женщина начинает испытывать вину и ищет, в чем именно нуждается ее муж – что она не сделала для него. Ее вина активна. Она сопровождается тревогой и мотивирует выяснять, чем именно недоволен человек. Мужчина же ожидает, что «его оставят в покое», дадут вдоволь пообижаться. Он настроен на пассивную вину. Такую вину, которую было принято испытывать в его родительской семье, вину, при которой все виновато думали: «До чего же довели хорошего человека?!»

Женщина пытается «достучаться» до мужа, так как переполнена тревогой и виной. А мужчина обижается все больше, так как воспринимает ее попытки объясниться как то, что «она не понимает меня». Так как он сталкивается с непривычной реакцией, его обида еще больше затягивается.

Психотерапевт Игорь Гожий.