В этом материале я рассматриваю страх темноты в парадигме экзистенциальной психологии. Это только одна из точек зрения. Вы можете решить, насколько она подходит именно вам.
Страх темноты — это наиболее распространенный у нас и на Западе страх. Более того, он занимает свое почетное место в западной культуре, можно сказать, является частью ее, так как связан с мировоззрением западного человека, его мироощущением.
Человек отличается от животных тем, что знает о том, что умрет, и живет с этим знанием, часто размышляет о смерти, создает вокруг смерти различные верования и ритуалы, являющиеся частью этих верований. Любому нормальному человеку страшно сталкиваться с небытием смерти. И природа сделала так, что, зная о смерти, мы не переживаем это знание эмоционально в полной мере, мы оказываемся защищенными от парализующего страха смерти психологическими механизмами защиты. То есть для того чтобы мы могли жить, зная, что когда-то (возможно, буквально в следующее мгновение) умрем, внутри нас работают механизмы, убирающие это осознавание, преобразующие страх смерти в более легкие для нас страхи.
Нам бывает наиболее комфортно, когда работает защита через отрицание смерти. Название защиты говорит само за себя: человек живет так, как будто он будет жить вечно, как будто в глубине души не верит в свою персональную смерть. Эта защита включается в нас не только, когда мы конфронтируем страху смерти. Она универсальна и способствует снижению тревоги в самых разных случаях. Например, алкоголик отрицает свою зависимость от спиртного, очевидную для всех, кто его окружает, утверждая, что «может бросить пить, как только захочет». Или жена не замечает измен мужа и того, что брак уже разрушен, так как не готова принять этот факт.
Когда механизма отрицания недостаточно, страх смерти преобразуется в другие страхи, которым легче противостоять. Можно, например, озаботиться своим здоровьем и искать у себе различные заболевания. Так человек приобретает диагноз «Ипохондрическое расстройство». Как бы не было мучительным такое постоянное внимание к своему самочувствию, оно дает ощущение контроля над ситуацией (и таким образом, над смертью) и возможность действовать. Такой человек ходит от врача к врачу, подвергается различным медицинским методам исследования. И смерть становится не тем, что случится с ним (в любом случае), а тем, что можно предотвратить, если вовремя обнаружить причину заболевания и правильно лечить.
Такое же преобразование страха смерти в более конкретный и подконтрольный страх происходит, когда человек испытывает страх темноты, точнее не самой темноты, а того, что может быть скрыто в ней — различных мистических потусторонних существ, которые олицетворяют смерть. В психотерапии говорят о персонификации смерти: смерть, которая на самом деле является проявлением устройства жизни (и значит, частью жизни), устройства нашего организма, превращается в некую внешнюю опасность, более того, в конкретную персону, которую можно бояться, но которой можно и противостоять. И ее можно попробовать перехитрить, как в фильмах «Пункт назначения». Или можно столкнуться с отдельными представителями смерти: привидениями, призраками, «черными руками». В борьбе с ними помогают включенный свет, молитва, присутствие мамы (когда такой страх испытывает ребенок), или какие-либо детские ритуалы. А раз сама борьба возможна, то смерть, как бы, побеждена, мы в силах себя защищать. А значит, страх, который мог бы нас разрушить, лишить воли и надежды, превращается в страх неприятный, но такой, которому мы можем что-то противопоставить. Кроме того, призраки и «живые мертвецы» являются проявлением и защиты через отрицание смерти: раз возможны призраки, значит смерть это не небытие, и что-то после смерти еще есть. А пока мы верим в то, что смерть это не конец существования, остается надежда.
Страх темноты является нормальным периодом развития ребенка, практически все мы проходим через этап персонификации смерти. Ребенок задумывается о смерти очень рано и начинает задавать родителям вопрос: «А я умру?». Вслед за этим включается защита через персонификацию смерти, то есть через страх конкретных «страшилищ». Более того, детские сказки способствуют тому, чтобы эта защита включилась. Сказки наполнены опасностью и смертью. И ребенок нуждается в том, чтобы немного побояться. Правда, здесь важны определенные условия: во-первых, в сказке должна присутствовать возможность противостоять смерти и должен быть счастливый конец, а во-вторых, при этом ребенку надо получать достаточную психологическую поддержку от родителя. При отсутствий одного из этих условий страх темноты может остаться у человека на всю жизнь. Первое условие отсутствует в современных фильмах ужасов, в которых хеппи энд прерывается неожиданной трагической развязкой.
Второе условие заключается в том, что побояться ребенку надо в безопасной обстановке. Маленькому ребенку такую обстановку обеспечивают родители. Они должны дать именно ту дозу поддержки, в которой малыш нуждается. Игнорирование его страха, высмеивание ребенка может привести к тому, что столкновение со сказочным страшным персонажем превратится в психологическую травму и фиксацию страха. Чрезмерное сопереживание также будет излишним. Ребенок нуждается в том, чтобы получить от родителя, который сам уже не боится темноты, послание такого рода: ты можешь побояться немного, бояться не страшно, я с тобой, и на самом деле ничего страшного не случится. Родительская поддержка позволяет ребенку принимать реальность, в которой есть смерть, формируя при этом психологическую защиту через отрицание. Если этого не происходит, ребенок начинает страдать от страха темноты, появляется фобия.
Воспитание детей в Европе и у нас отличалось эмоциональным дистанцированием и недостаточной психологической поддержкой. Исследователи отмечают, что отношения родителя и ребенка в Европе прошли определенный эволюционный процесс от жестокого обращения к эмпатии, способности сочувствовать ребенку, понимать его потребности. Родители в прошлом отдавали ребенка в услужение другой семье, кормилице, в приют, часто использовали розги и другие жестокие дисциплинарные меры, которые предполагают значительное эмоциональное дистанцирование. Современная мать с развитыми родительскими чувствами не отдаст ребенка надолго в чужие руки, так как ей будет его не хватать, она начнет скучать по малышу. Она постарается остановить свой агрессивный импульс и не ударить ребенка не потому, что бить непедагогично, а потому, что ей станет жалко малыша. Вот к этой чувствительности к ребенку и происходит эволюция материнства. А без этой чувствительности страх ребенка будет игнорироваться, высмеиваться, и ребенок не будет получать так необходимой ему психологической поддержки. А так как в прошлом большинство родителей не умело эмпатировать своим детям, ребенку было сложно пройти через страх темноты, он закреплялся и становился привычным спутником многих людей. Родители часто настОлько не могли эмпатировать своему ребенку, что запугивание использовали как средство воспитательного воздействия: если не будешь спать, тебя заберет бабайка. Психотерапевты и психиатры часто сталкиваются со страхом темноты у пациента, спровоцированным собственными родителями. К сожалению, мы все еще можем обнаруживать в себе и опасения, что ребенка можно «избаловать», перехвалить, и опасения, что мы не достаточно строги, и желание, чтобы ребенок нас боялся и таким образом уважал. До сих пор мы, читая, например, про Спарту или просматривая фильм «300 спартанцев» не возмущение можем почувствовать бесчеловечным отношением к детям, а восхищение мужеством этих людей. Несмотря на эволюцию родительства мы часто еще не способны к настоящему сочувствию и пониманию ребенка.
Таким образом, человек может «застрять» в детском страхе, в детской психологической защите. Наша психика так устроены, что когда мы что-то не преодолели на определенном этапе своего развития, мы возвращаемся к этому снова и снова. Так как многие не преодолели полностью детский страх темноты, появляется такой феномен западной культуры, как фильмы ужасов. Люди хотят себя попугать теми образами, которых боялись в детстве. При этом, обычно, они пугают себя в безопасной обстановке, в присутствии друзей, с попкорном, с возможностью посмеяться над тем, что их пугает. Подростковый возраст, на который в основном рассчитаны подобные фильмы, отличается тем, что страху смерти подросток противопоставляет свое, где-то демонстративное, бесстрашие и высмеивание смерти в подростковой группе. И групповой просмотр фильмов ужасов в этом возрасте является одним из способов конфронтации со страхом смерти. Конечно, для того чтобы в результате такого просмотра не укреплялась фобия, важно наличие этой самой психологической поддержки, но уже не от родителей, а от друзей. При сильной поддержке и при наличии хеппи энда фильм ужасов может служить своеобразным лекарством от страха. Правда, если этого лекарства слишком много, им можно «отравиться» — страх станет только сильнее.
Психотерапия страха темноты зависит как от предпочтений самого психотерапевта, то есть от того, что любит и умеет психотерапевт использовать в своей работе, так и о того, что больше подходит личности клиента. В групповой психотерапии страхи разыгрываются в безопасной поддерживающей обстановке, и в этой игре человек снижает свой страх. Часто психотерапевт видит, что клиент нуждается прежде всего в том, чтобы в бОльшей степени принять реальность смерти, и тогда защита в виде страха привидений теряет свою актуальность и начинает снижаться. Иногда бывает важно проработать ту ситуацию в детстве, когда ребенок был напуган, но не получил адекватной эмоциональной поддержки от родителей. Я в терапии часто обращаюсь к умению клиента успокоить и поддержать самого себя тАк, как это мог бы сделать родитель по отношению к своему ребенку. В трансактном анализе это называется развитием внутреннего Заботливого Родителя.
Игорь Гожий, психотерапевт, трансактный аналитик.
